С.92

     В моей жизни, начиная с 4-го курса ЛГУ, всегда было два творческих занятия: филология и шахматы. После окончания университета к ним прибавилась преподавательская деятельность; в этом отношении 1995-96 гг. ничем от других не отличаются. Я изучаю русско-французские литературные связи первой половины XIX в., главным образом Пушкина и Лермонтова... Кроме того, я в 1995 г. окончательно доработала 60 статей (раздел «Пушкин и Франция») для готовящейся в Петербурге юбилейной «Пушкинской энциклопедии»...

В шахматах я, как всегда, играла в мужском пер-ве Тарту, а в 1995 г. - в командном пер-ве Эстонии от Тарту на женской доске (взяла 3 из 4). В Тарту есть сильные молодые шахматистки, но жизнь сейчас для молодых такая напряженная, что им не до шахмат, и в клубе, увы, я – единственная женщина.

9 мая 1995 г., как раз в День Победы, через день после доклада на кафедре славистики в Колумбийском у-те, я давала сеанс одновременной игры на 15 досках в лучшей частной школе Нью-Йорка (Далтон-скул) мальчикам (была и одна девочка, кореянка), взяла 14 очков (2 ничьи), правда, ребята были из начинающей группы, только два сильных мальчика. Меня пригласил их тренер Святозар Иованович, он создал там детскую шахматную школу…

…Очень рада, что мы наконец лично познакомились. Я набросала страничку (извините – не успела перепечатать, утром экзамен у задолжников), делайте с ней все, что Вам удобно.

Мы с П.С. желаем Вам и «Вышг» всяческих успехов.

Ваша Л.И.

С. 93

Р. S.

Я не написала в «отчете», тот приглашена на юбилейную пушкинскую конференцию в США (Мэдисон, шт. Висконсин, с 4-7.Х.96 г.). С итоговым докладом «Пушкин и Франция». (За их счет!!!) [1]

И еще: прошел мой юбилей 70 хорошо, – объединились эст. шахм. и русск. филологи, – сначала в кафе шахматисты с ректором и кафедралами отметили, показали мою партию, которая получила приз за красоту (на эту тему интервью со мной в «Шахматном обозрении» 1996 № 5), есть фото – я и шахматисты Тарту, а потом уже в столовой у-та друзья – 60 чел. Они приготовили прекрасный «капустник» и все танцевали и пели, чего мне больше всего хотелось.

Вот как я расхвасталась!

Р. S. P. S. И, знаете, как забавно вышло, мой сын с семьей вчера переезжали в

Н-Йорк (из пригорода), так вот младший внук Паша – Пол прошел как раз в ту школу (сдавал сложный тест), где я год назад давала сеанс, так что я просто оказалась бабкой-разведчицей, семейным агентом. Думаю – он этот «миф» теперь будет культивировать не без пользы для себя».

* * *

Поражает не «миф», а реальный образ сверхталантливой личности. Трижды чемпион СССР среди женщин, участница соревнований на первенство мира, международный гроссмейстер. Но еще и еще... Ее лекции и книги.

Лариса Ильинична Вольперт, доктор филологических наук, из когорты блестящей тартуской профессуры, добрый друг Лотманов. Сейчас живет в семье сына в Нью-Йорке. Ею созданы фундаментальные труды по пушкинистике и лермонтоведению. В 1998 году в Москве в издательстве «Языки русской литературы» вышло художественное исследование «Пушкин в роли Пушкина. Творческая игра по моделям французской литературы. Пушкин и Стендаль». Причем, до этого мы опубликовали фрагмент из книги: Лариса Ильинична в примечании отметила, что есть «маленькое предуведомление к ней Ю.М. Лотмана, который написал его в свое последнее лето. Он же придумал и название «Пушкин в роли Пушкина…» («Вышгород» 4-5, 97 – Игра по французскому роману»: 4, 98 – аннотация «ПУШКИН в роли Пушкина»).

Как раз перед Международным коллоквиумом «Пауль Керес 90» в начале 2006 года увидела свет новая

С.94

монография Л.В. «Лермонтов и литература Франции (в Царстве Гипотезы)» – Фонд эстонского языка. Конечно, она вручила своего «Лермонтова» Виктору Корчному в обмен на его «Мемуары шахматиста». В том шахматном спецномере (1,2006) – заметки Ларисы Ильиничны о дружбе с семьей Корчных – «Как тонка была ниточка».

Вот что вспоминала Лариса Ильинична:

«Политическое "прозрение", может быть началось для Виктора именно с осознания трагизма судьбы Кереса, с открытия трагической и фатальной зависимости гениального художника от беспощадного Молоха (отсюда и название книги "Шахматы без пощады"). Из выступлений на семинаре я впервые узнала, как близок был к гибели выдающийся эстонский шахматист и как тонка была ниточка, связывающая его с жизнью /.../ когда власти подвергли его остракизму и многие от него отступились, именно Керес оказал ему поддержку, приглашал его в Эстонию; примечательно, что только здесь осмелились опубликовать партии травимого гроссмейстера. Корчной "остался" в Европе через год после смерти Кереса, и можно быть уверенным, что последний никогда не подписал бы позорного письма, осуждающего "невозвращенца" (как не подписали его Ботвинник и Гулько)...».

Жену Корчного и сына Игоря, уклоняющегося от армии (после службы он и вовсе был бы «невыездной» – Л.Г.), за границу не выпускали. Игорь скрывался, в том числе какое-то время в Тарту, в квартире Л.И. Вольперт и ее супруга профессора Павла Семеновича Рейфмана. Но все-таки не избежал тюрьмы: два с половиной тяжелейших года. Летом 1982-го они с матерью получили разрешение на выезд. Чиновник жутко орал на Игоря, а потом шепотом сказал: «Я на днях слушал интервью вашего отца по "Голосу Америки"... Желаю удачи»...

Имена великих шахматистов защищали сами себя...

Л.Г.

___________________

[1] См. «Вышгород» 1-2, 97 - Пушкинская веха века. Лариса Вольперт «Поэт в Америке».